Вот попугай. Он помнит сотни слов,
Не постигая их предметной сути.
Он жизнь свою провел в одной каюте,
Подвешен в самом темном из углов.

Такое птице вряд ли по нутру —
Но он не устанавливал законы.
Он в полночь хрипло каркает: “Мадонна!”
И засыпает медленно к утру.

А иногда вдруг кажется ему,
Что принял бой фрегат на океане,
Что снова капитан смертельно ранен
И смыт волной кипящей за корму.

И что-то птица передать должна —
Слова, которым тщательно учили.
Той, что “подобна розе среди лилий”.
Той, что была хозяину нужна.

Но канули слова в стоячий пруд
И затерялись в тысяче похожих.
Найти их старый попугай не сможет —
Слепой дикарь на свалке ценных руд.

А если иногда на ум придет
Одно из них, разбуженное болью...
Потянет в щели порохом и солью,
Под носовым железом треснет лед,

Рванется судно в тот далекий край —
Но якорные цепи держат крепко.
И снова в темноте, вцепившись в клетку,
Тревожно дремлет старый попугай...